Глава 1: «Три таблетки и ни одной надежды»
Я не помню, когда именно превратила таблетки в ритуал. Не как лечение, не как «по показаниям» – а как нечто священное. Как будто маленькая капсула могла удержать меня на плаву, спасти от обрыва, дать хоть иллюзию контроля. Это не было про наркотик – это было про нужду в опоре. В том, что не подведёт. В том, что действует быстро. В том, что можно проглотить – и тишина.
Сначала были рецепты. Настоящие, с диагнозами, подписанные серьёзным лицом психиатра. Я пришла к нему не в слезах – в оцепенении. Я была истощена не событиями, а самим фактом своей жизни. Не было сил ни на что, кроме «функционировать». Я даже не говорила: «Мне плохо». Я сказала: «Я больше не могу быть такой эффективной». И он понял. Или сделал вид, что понял. И дал список: утром – одно, вечером – другое. И если совсем тяжело – третье, под язык.
Первая таблетка не принесла эйфории. Она просто сняла верхний слой тревоги. Я помню, как лежала в кровати и думала: «А может, я всё придумала? Может, я вовсе не сломана, просто перенапряжена?» Потом заснула. Без кошмаров. Без навязчивых мыслей. Без подскоков от каждого шороха. Я не называла это зависимостью. Я называла это облегчением.
Через неделю я уже не представляла, как жить без них. Таблетки стали якорем. Без них – море. Хаос. Шторм. Паника. А с ними – гладкая, ничего не чувствующая поверхность. Ни боли. Ни радости. Просто – тишина. Я стала зависеть не от эффекта, а от этой ровности. От способности не проваливаться. От возможности контролировать эмоции хоть как-то.
И никто не знал. Ни близкие, ни коллеги. Ни пациенты. Я оставалась профессионалом. Я продолжала работать. Только в сумке теперь всегда лежали таблетки. Как амулет. Как напоминание: ты не одна. У тебя есть способ. У тебя есть химия. У тебя есть способ выключить боль, если она подкрадётся слишком близко.
Когда начались первые побочные эффекты, я отмахнулась. Головные боли? Наверное, погода. Тошнота? Не ела вовремя. Расфокус? Просто устала. Я была специалистом и умела рационализировать любое ухудшение. Я называла это «адаптацией», «процессом настройки организма». Но на самом деле – я уже не могла без них. Таблетки стали не поддержкой, а фундаментом. Без них я не могла уснуть, не могла работать, не могла даже выносить людей рядом. Становилось страшно. Я не знала, где заканчиваюсь я и где начинаются они.
Мне было стыдно. Не перед кем-то. Перед собой. Я понимала, что иду туда, откуда не всегда возвращаются. Но каждый раз, когда пыталась сократить дозу, тело отвечало дрожью, сердцебиением, невыносимым ощущением надвигающейся паники. Как будто мир ломался. И я – вместе с ним. Я не знала, что хуже: жить в этом сером спокойствии или без него – с голыми нервами.
Самое обидное было не в химии, а в лжи. В том, что я больше не могла честно вести сессии. Я больше не чувствовала, когда клиент говорил о боли – потому что моя была выключена. Я имитировала эмпатию, как актриса. Я знала, что нужно сказать, как наклонить голову, в каком месте сделать паузу. Но внутри – пусто. Я ловила себя на том, что не переживаю чужую боль, а регистрирую её как факт. Я больше не сопереживала – я анализировала.
Иногда, после приёмов, я приходила домой и долго смотрела в одну точку. Не потому что устала. А потому что не чувствовала связи ни с чем. Ни с клиентами. Ни с собой. Ни с жизнью. Таблетки сделали меня стабильной, но за это пришлось отдать душу. Я стала ровной линией. Ни всплесков, ни падений. Только постоянный гул. Я перестала бояться умереть, но и жить не хотелось.
И никто не знал. Ни муж. Ни сестра. Ни даже подруга, с которой мы делились всем. Я так ловко спрятала свою зависимость под медицинской терминологией, что сама в неё почти поверила. Я называла это «коррекцией». Я говорила себе: «Ты же всё под контролем держишь». Только вот именно это и пугало: я контролировала всё – кроме себя.
